- Что изменилось за последние 9 месяцев во взаимоотношениях Церкви и общества?
- В ноябре прошлого года были подведены итоги двадцати лет церковного возрождения, и символическим завершением этого 20-летия стала выставка «Православная Русь». Так — случайно или промыслительно — была поставлена точка в истории «церковного возрождения» рубежа ХХ-XXI веков.
Как будет назван новый этап, сказать сложно, но вполне вероятно, что он будет не менее продолжительным. Как принято в цифровую эпоху, Церкви вновь предложено пройти своего рода «идентификацию». Нужно предъявить то, что все мы как христиане — миряне, священники, епископы, приходы, монастыри – считаем самым важным и достойным. В каком-то смысле нас просят дать отчет: мол, в прошлом году было торжественное собрание, а теперь пришло время серьезно поговорить о проблемах.
Внутри Церкви этот разговор налаживается благодаря Межсоборному присутствию. Этот неожиданный и уникальный проект Патриарха Кирилла позволил развернуть такой широкий диалог, что смелость и открытость дискуссии удивляет многих.
Но теперь необходим столь же широкий диалог с обществом. Даже со стороны либеральных сил, критически настроенных к Церкви, далеко не всегда звучат каверзные вопросы. Есть и честные, и на них ждут честных ответов.
Это можно сравнить с внезапным желанием познакомиться с соседом по лестничной клетке. Да, мы долго жили рядом, и я, безусловно, знаю соседа в лицо, но мы еще ни разу общались. Возникло желание познакомиться поближе. Если раньше при встрече можно было просто сказать «Здравствуйте!» и пройти мимо, то теперь тебя остановили и попросили рассказать о себе. Первая реакция — это некоторое раздражение и испуг. Почему вдруг меняется привычный ритуал? Но желание познакомиться с соседом не криминал, наоборот, это естественно и понятно, поэтому встреча должна быть доброжелательной.
Однако наша ситуация оказалась крайне запутанной. У «них» есть вопросы, но у «нас» пока нет ответов. Растет взаимное раздражение, и нет сил быть доброжелательными.
Наоборот, многие публичные действия тех, кто дерзает называть себя православными, выглядят отталкивающе грубо. Конечно, грубость «православных активистов» является симметричным ответом на эпатаж или грубость по отношению к Церкви. Но в Евангелии нет симметричных ответов, там всё крайне ассиметрично.
- Как вы оцениваете ситуацию, которая сегодня сложилась в информационном пространстве вокруг Русской Церкви?
- Ситуация жесткая, но вполне предсказуемая. Она говорит о моральном и мировоззренческом кризисе как в светском обществе, так и среди части православных.
- Существует ли информационная война в отношении Церкви?
- Это сложный вопрос. С одной стороны, строгая последовательность некоторых событий невозможна без «режиссуры», но с другой стороны в информационной войне всегда есть заказчик. Тот, кому это выгодно и кто готов вкладывать огромные деньги. Такого конкретного заказчика я сегодня не вижу, а конспирологические теории никогда не поддерживал.
С другой стороны печально видеть, что признание: «да, против Церкви идет информационная война» становится для православных индульгенцией, оправдывающей грубость, хамство, ненависть в отношении тех, кто помечен как враг.
В последнее время я часто вспоминаю слова преподобного Силуана Афонского: «Кто носит в себе Духа Святого… тот скорбит о всем народе день и ночь, и сердце его жалеет всякое создание Божие, и особенно людей, которые не знают Бога, или противятся Ему, и потому идут в огонь мучения. За них он молится день и ночь, больше чем за себя, чтобы все покаялись и познали Господа. Своим избранникам Господь дает столь великую благодать, что они любовью обнимают всю землю, весь мир, и душа их горит желанием, чтобы все люди спаслись и видели славу Господню».
- Какой запрос сегодня у общества формируется к Церкви?
- Мне представляется, что идет очень важный процесс: общество пытается сформулировать свои вопросы к Церкви. Эти вопросы могу звучать грубо и выглядеть с точки зрения самих православных как-то неуместно, примитивно или даже провокативно. Но это честные вопросы, и на них необходимо дать убедительные ответы.
Общество пытается понять, что же такое Церковь? В чем ее авторитет? Кто и как говорит от имени Церкви? От этих вопросов нельзя отмахнуться, надо искать и новую интонацию, и новые аргументы, и новые метафоры. Те ответы, которые были даны 100 или даже 10 лет назад, вновь нуждаются в проговаривании, в поверке и уточнении.
На первый план выходит содержание разговора и запрос на убедительную личную позицию, а не сан или статус говорящего. Общество уже убедилось, что статусные православные ораторы порой говорят глупости.
- Что было самым для вас печальным в этой связи? Что стало самым радостным и важным?
- Печально видеть, как обострились отношения внутри самих православных. Поиск врагов среди единоверцев, публичные доносы, истерические записи в блогах с одной единственной надеждой, что это будет прочитано Патриархом и он накажет «виновных»… Кажется, еще чуть-чуть и появится настоящая «православная инквизиция». Это не просто печально, это совершенно отвратительно.
Важным мне кажется сам факт пробуждения внимания и живого интереса к Церкви. Последние несколько лет были убаюкивающее спокойными: всё шло каким-то самотеком, не было желания всматриваться в Церковь, искать своё место в Церкви. Я вижу, что ситуация меняется — в храмы приходят люди, которые давно не исповедовались и не причащались, но именно в последние месяцы почувствовали в этом потребность.
- Ответ на какие вопросы вы сегодня ждете от Церкви?
- У меня нет каких-то особых сиюминутных ожиданий, это уже в прошлом. Моя жизнь в Церкви на протяжении последних 20 лет была наполнена самыми разными событиями, впечатлениями, открытиями.
Я благодарен Господу за встречи, которые Он подарил мне, и которые сыграли важную роль в моей жизни – с архимандритом Софронием (Сахаровым), митрополитом Антонием Сурожским, протопресвитером Виталием Боровым, протоиереем Василием Ермаковым, Анастасией Ивановной Цветаевой и многими другими. Главным в общении с ними были не вопросы и ответы, а сама возможность быть рядом.
В слове «ответ» всегда есть какая-то прагматика, практическая польза. Мне дороже всего не ответ, а пример. Убедительный пример радостной жизни во Христе. Не от Церкви вообще, а от тех, кто дерзает называть себя православным христианином. Я хочу быть свидетелем и участником такой жизни в Церкви, где нет места злобе и агрессии.
- Как надо или как не надо защищать Церковь (спиленные кресты, непотребства перед храмом Христа Спасителя и т.д.)?
- Прежде всего для того, чтобы защищать святыни надо понимать, что это не языческое «священное» и не ньюэйджевское «магическое». Что есть святыня, понимает только настоящий христианин. А цель жизни у него одна – быть со Христом. И всякое земное дело не должно становится препятствием на этом пути.
Полтора года назад в Пакистане исламсты убили первого министра по делам меньшинств христианина Шахбаза Бхатти (1968-2011). В его завещании звучит удивительное исповедание веры: «Мне предлагали высокие должности в правительстве, меня просили прекратить борьбу, но я все время отказывался, рискуя жизнью. Не хочу популярности, не хочу власти. Хочу только места у ног Иисуса. Хочу, чтобы моя жизнь, мой характер, мои дела говорили за меня и говорили, что я следую за Иисусом Христом. Это желание так сильно во мне, что я бы считал себя счастливцем, если бы в этой моей борьбе, в стремлении помочь нуждающимся, бедным, преследуемым христианам моей страны, Иисусу было бы угодно принять жертву моей жизни. Хочу жить для Христа и для Него хочу умереть».
Мне бы хотелось, чтобы эти слова стали источником вдохновения для всех защитников веры и святынь.