Незамеченная тенденция— отказ РПЦ от образа политического православия

Еще лет десять назад роль православия в обществе пытались определять по выборам: кто сумел привлечь православный электорат и в каком количестве? Результат, несмотря на все усилия, был неизменно слабым.

Этот электорат возникал, как мираж: смотришь абстрактно— он есть, пытаешься к нему приблизиться — его нет. И одно дело епископы и священники в Верховном совете СССР, а совсем другое — «пиджачники», бородатые и не очень депутаты Государственной думы. После того как Архиерейский собор запретил священнослужителям прямо участвовать в политической жизни, эта область отошла мирянам, но такого доверия, как люди в рясах, они получить уже не могли.

Многочисленные попытки разыграть православие как политическую карту — грубо и прямолинейно, в духе общей политики 90-х — окончились безрезультатно. И в ходе «работы над ошибками» постепенно приходит понимание того, что «использовать» церковь не получалось не потому, что что-то недоработали, не потому, что политтехнологи были плохими, не потому, что контакт с церковью был слабым или формальным. Не получилось только потому, что православие неизмеримо больше, чем конкретные политические задачи в период выборов или реформ. Особый взгляд на историю, особая чуткость сердца, особое отношение к ближним — все это не могут подсказать советники и эксперты. Эти качества души надо в себе воспитывать, и два месяца предвыборной кампании не срок для такой работы. Выбор веры — это серьезнее, чем выбор партии.

Несмотря на высокую социальную и политическую динамику, основные группы, которые желают использовать православную идеологию, остаются прежними: общественные организации, политические партии и, наконец, непосредственно государственный аппарат. Каждая из этих групп имеет свою историю использования православной риторики и инкорпорирования православного мировоззрения.

Первая группа долгое время состояла из маргиналов, которые тем не менее представляли достаточно широкий спектр — от монархистов до христианских демократов. Первые известны по преимуществу своими шествиями в черной униформе с хоругвями, последние сегодня практически исчезли. И только правые по старой привычке еще пугают окружающих «православными либералами».

Ситуация изменилась несколько лет назад. Фонд апостола Андрея Первозванного, Фонд единства православных народов и Союз православных граждан стали весьма заметными в общественной жизни России. Фактически они заняты формированием образа православной общественности.

Наиболее сложными оказались отношения церкви с политическими партиями. Некоторые из них, такие, как «Единая Россия», на уровне партийных документов не определяют своего отношения к церкви, однако де-факто активно с ней сотрудничают. Другие партии, такие, как «Родина» и КПРФ, не раз обращались непосредственно к православному электорату. Один из наиболее одиозных примеров — попытка коммунистов привлечь в свои ряды православных на выборах 2003 г. Идеологическое обоснование этому было дано в книге Геннадия Зюганова «Святая Русь и кощеево царство», в которой постоянно звучит антизападная риторика и фактически отрицаются гонения коммунистического режима на верующих. Тогда жесткий ответ Зюганову дал один из старейших священников русской церкви — протоиерей Василий Ермаков: «Смотрю на вас, Геннадий Андреевич, своего земляка, ибо я тоже родился на Орловщине, в городе Болхове, читаю ваши выступления, но не вижу в вас русского православного человека… Более нам не надо этого счастья — жить при коммунизме, отдав за тиранию 100 миллионов жизней россиян».

Противоречиво складываются отношения церкви с государством. С одной стороны, определились сферы сотрудничества, но с другой — их значительно меньше, чем могло бы быть. Острые проблемы сохраняются в области образования, социальной и благотворительной деятельности, болезненным является вопрос возврата церковной собственности. Слово «реституция» практически запрещено произносить. В результате трудного переговорного процесса с участием всех традиционных религий России отчасти удалось решить вопрос налогообложения и законодательного регулирования деятельности религиозных организаций. Но до реального взаимопонимания еще далеко.

Если церковь и государство стремятся найти общую модель будущего России, то в отношении к прошлому разница подходов церкви и государства особенно ощутима. Характерный пример — прошедшее празднование 60-летия Победы. С одной стороны, церковь предложила обширную программу празднования во многих городах России. И это не случайно. Именно в годы войны церковь получила возможность чуть более открытого и свободного служения. Пасха в победном 1945-м пришлась на 6 мая и символично совпала с днем памяти великомученика Георгия Победоносца. Так и церковные торжества в 2005 г. были приурочены к этой дате, государственные — к 9 мая. Ни патриарх, ни другие церковные иерархи не участвовали в программе государственных торжеств, дистанцировавшись тем самым от государственного официоза. Это была непростая ситуация. С одной стороны, история Великой Отечественной войны неразрывно связана со сталинским режимом и государство не может об этом не помнить, но с другой — именно Сталин приложил все усилия для уничтожения православной церкви. И, с этой точки зрения, становится понятным, почему в храмах служились панихиды о погибших воинах, но без благодарственных молебнов, на которых возносятся молитвы о победившей власти. Здесь церковь четко разделяет Отечественную войну 1812 г. и Великую Отечественную. В дни памяти воинов 1812 г. благодарственные молебны служатся во всех храмах.

Попытка найти общее видение истории церковь и государство впервые предпринимают в новом празднике — 4 ноября. Для российского государства это трудная попытка преодолеть тяжелое наследие ХХ в., почувствовать преемственность не только с советской Россией, но и со всей ее тысячелетней историей.

В многочисленных версиях православной идеологии прошлых лет был один существенный недостаток, прямо связанный с наследием коммунистической идеологии: все они были ориентированы на поиск врага. Враг принимал обличье либерала или коммуниста, американца или сектанта, чиновника или даже православного священника-экумениста. Увлечь какую-то группу людей этой идеологией было нетрудно, но одновременно появлялась не менее многочисленная группа православных, для которой эти взгляды были совершенно неприемлемы.

Отсутствие идеологии, объединяющей, а не разделяющей самих православных, непосредственно связано с опытом духовной жизни. Православный общественный идеал основан на Евангелии, понимание которого предполагает минимальную богословскую образованность. В 90-е гг. нередко бывало так, что политик или общественный деятель сперва сочинял свою «православную программу» и лишь после этого пролистывал Евангелие. Сегодня эта ошибка для многих очевидна, и большинству уже понятно, что православная идеология предполагает церковность и, следовательно, доминировать должен положительный строй мысли и образ действий.

Важную роль в понимании православного общественного идеала и развитии религиозно-политической культуры сыграли «Основы социальной концепции Русской православной церкви». Этот документ, подготовленный ведущими православными богословами и учеными, был принят на Архиерейском соборе в 2000 г. и фактически стал «катехизисом» православного политика и общественного деятеля. В нем раскрываются базовые понятия — государство, власть, нация, труд и проч. с богословской и церковно-практической точки зрения. Не исключено, что в ближайшее время церковь предложит свой подход к проблеме прав человека.

Разработка этих документов не означает, что сама церковь хочет сформулировать заказ на православную идеологию. Идеология, с точки зрения церкви, — это усеченное и прагматически ориентированное вероучение. Божественное откровение не укладывается в идеологические форматы. Намерение церкви другое — дать возможность самым различным политическим силам определиться по отношению к православному политическому идеалу.

Однако общие перспективы трудно назвать обнадеживающими. Перемены в обществе и культуре и в особенности ускорение информационного обмена в печатных СМИ и на телевидении привели, по словам норвежского социолога Томаса Эриксена, к политике без идеологии, в которой доминируют «инициатива», создание имиджа и комментарий к опросу общественного мнения, а не внимательное обдумывание и ясное представление о моделях общества.

 

Вера без политики

Говоря о роли православия в обществе, проще всего опираться на конкретные примеры. Как это ни парадоксально, но один из наиболее убедительных — новые российские телесериалы. Давно подмечено, что они являются одним из точных индикаторов массового сознания. Именно сериалы отражают основные общественные архетипы и дают такие ответы на вечные вопросы, которые наиболее соответствуют реальным ценностям и общественному идеалу. Последние год-два позволяют говорить о том, что церковная тема в сериалах закрепилась прочно, хотя в большинстве случаев находится на периферии основной сюжетной линии. Нет-нет да и прозвучит христианское отношение к жизни из уст главного героя, а то и в церковь кто-то несет крестить младенца.

Но в целом образ церкви, сформированный массмедиа, и реальное православие в реальной России — очень разные вещи. Конечно, выглядеть убедительно в общественно-политической жизни можно, только имея внятную информационную политику. Однако для церкви ее отсутствие не такая уж большая проблема. Не смогут профессиональные журналисты и пиарщики рассказать о церкви так, как это сделает, глядя тебе прямо в глаза, священник или монах. В церкви сохраняется свой особый стиль коммуникации «лицом к лицу», и адаптировать его к современным СМИ вряд ли удастся.

И тем не менее прямо на наших глазах происходит удивительная смена медийного образа церкви: от политического православия, от церкви, идущей рядом с властью, к церкви как сокровищнице ответов на вечные вопросы жизни, мудрой хранительнице традиций.

И это — главное событие церковной жизни последних лет. Оно прошло почти незаметно или, точнее, очень естественно воспринимается многими россиянами. Я имею в виду избавление от либерально-демократической модели поведения, при которой исповедание веры жестко ограничивалось личной жизнью христианина. Прошло несколько лет, и многие убедились, что невозможно быть православным только вечером в кругу семьи или по воскресеньям в своем приходском храме.

И это значит, что бывший ведущий «Музобоза» может стать генеральным продюсером православного телеканала, а кинопрокатчик фильма «Страсти Христовы» — передать все вырученные средства на строительство храма. Полпреды президента в федеральных округах могут нести мощи преподобного Серафима Саровского на торжествах в Курске, и этот перечень можно продолжить до бесконечности. Недоверие исчезает только в том случае, если ты не только ставишь в храме свечку.