Встреча папы Франциска и патриарха Кирилла вполне могла стать протокольным событием ради красивой картинки: папа и патриарх обнимаются на фоне распятия и кубинского флага. Это само по себе немало, и такая картинка обязательно бы попала во все мировые СМИ просто потому, что выглядит очень любопытно – встреча произошла впервые в истории.

Символический смысл этой встречи прочитывается легко – это свидетельство о единстве христианского мира, о стремлении преодолеть разрыв между Церквями Востока и Запада. Для такого свидетельства самого факта встречи вполне достаточно. Не нужно никаких слов.

Однако произошло нечто большее: стороны подписали совместную декларацию, содержание которой говорит о серьезных намерениях двух Церквей. Ее текст выглядит внятно и довольно убедительно.
Ожидать, что двухчасовая встреча в кубинском аэропорту принесет такой результат, почти не приходилось: было сделано все, чтобы максимально понизить статус встречи. Ни политические, ни религиозные лидеры такого уровня никогда и нигде не проводили встречи в такой подчеркнуто случайной, «технической» обстановке. Для высших церковных иерархов естественно проводить встречи в кафедральных соборах или больших монастырях, в местах, которые связаны с историей Церкви. Такой символизм свидетельствует о традиционализме Церкви, ее глубоких исторических корнях.

И вдруг патриарх Кирилл ломает привычный консервативный подход и выбирает для встречи совершенно неожиданное место – Кубу. Более того, встреча происходит как будто бы в нейтральном месте – в аэропорту, но от символической нагрузки и здесь не уйти. Аэропорт носит имя Хосе Марти – кубинского поэта-модерниста и революционера, лидера освободительного движения. Его до сих пор называют «апостолом независимости». Это случайность или патриарх Кирилл хотел этим что-то сказать? Возможно, в Латинской Америке этот жест вызовет больше понимания и сочувствия, но для православных в России он выглядит как минимум странно.

В комментариях официальных лиц накануне встречи не раз было подчеркнуто, что папа и патриарх не будут обсуждать богословские вопросы и не будут совершать совместных молитв. С одной стороны, это понятно: не стоит давать повод тем критикам сближения Римско-католической и Русской православной церквей, которые в совместной молитве видят отступление от православия и уклонение в ересь. Но все-таки это слабая позиция: странно и неестественно, что предстоятели Церквей, исповедуя единую веру в Пресвятую Троицу, выражающуюся не в последнюю очередь через молитву, от совместной молитвы при встрече демонстративно отказываются.

Тем не менее в самом начале совместной декларации стороны «скорбят об утрате единства» и с сожалением говорят о том, что две Церкви, несмотря на общее предание первых десяти веков, во втором тысячелетии лишены общения в евхаристии.

Эта проблема только констатируется, никаких дальнейших шагов не намечено, но сам факт открытого признания отсутствия евхаристического общения между двумя Церквями – это сильное заявление, и у него есть прежде всего богословский контекст. Я вижу в этом аккуратный намек на то, что богословская проблематика в православно-католическом диалоге стоит и игнорировать ее будет нельзя.
Принятая совместная декларация – документ сложный и более обширный, чем можно было ожидать. В нем, безусловно, соблюден баланс интересов, и очевидно, что Церкви пошли на взаимные уступки, чтобы согласовать текст документа.

Первое, что необходимо отметить, – это предельно мягкие формулировки в отношении Украинской грекокатолической церкви. Именно конфликт православных и грекокатоликов на Западной Украине православные долгие годы называли одним из главных препятствий к встрече папы и патриарха Московского. Московский патриархат занимал жесткую и, по сути, неконструктивную позицию, требуя осуждения не только унии как инструмента объединения, но и деятельности грекокатолических общин. Для Ватикана это было неприемлемо, так как Грекокатолическая церковь находится в составе Римско-католической, и трудно себе представить, как ее можно осудить.

В итоге Московский патриархат значительно смягчил свою позицию: конфликт в отношениях между православными и грекокатоликами назван мягко – трениями. Стороны признали, что метод «униатизма» (подчинение православных общин власти римского епископа при сохранении обряда и своих церковно-правовых установлений) не является «путем к восстановлению единства». И далее звучит важное признание: «церковные общины, которые появились в результате исторических обстоятельств, имеют право существовать и предпринимать все необходимое для удовлетворения духовных нужд» своих прихожан. Таким образом, стороны впервые зафиксировали статус-кво грекокатолических общин и призвали всех к примирению и поиску взаимоприемлемых форм сосуществования.

Это новый язык в описании ситуации на Украине, и следует говорить о том, что претензии Москвы к Ватикану сняты полностью.

Важные тезисы прозвучали в связи со свидетельством христиан в современном мире. Церкви объединяет не только прошлое, но и настоящее. И прежде всего это современные христиане-мученики. Свидетельство о Христе в современном мире связано с готовностью принять смерть за свою веру. Это страшное, грозное и, к сожалению, вполне оправданное заявление.

Отдельного разговора требует анализ тем, затронутых в связи с ситуацией на Украине и Ближнем Востоке. Примечательно, что нет никаких упоминаний о военных действиях как возможном пути решения проблем. Ранее Русская православная церковь говорила о поддержке военных действий России в Сирии. Здесь такого упоминания нет – только гуманитарная помощь. Можно говорить о том, что патриарх принимает позицию папы.

В то же время о конфликте на Украине говорится в значительно более мягких и обтекаемых формулировках.

Проблемы семьи, социальной справедливости и биоэтики решаются в традиционном ключе и призваны, скорее всего, обеспечить пространство для дальнейшего диалога.

Но этот документ не останется только на бумаге лишь в том случае, если последует широкое и открытое развитие отношений между католиками и православными на самых разных уровнях: и на официальном церковном, и на уровнях епархий и отдельных приходов, и на уровне личных отношений между членами Православной и Римско-католической церквей. В том числе должны стать регулярными встречи папы и патриарха.

Как описать новую конфигурацию православно-католических отношений? Сегодня в оценках нужна определенная осторожность. С одной стороны, есть загадочные «совместные проекты», о которых упомянул папа в Гаване. С другой – будет и новая, еще более жесткая критика патриарха Кирилла со стороны православных фундаменталистов. Сможет ли патриарх Кирилл удержать инициативу внутри Церкви и убедить церковное большинство в необходимости развития отношений с католиками? К решению этого вопроса патриарх Кирилл еще не приступал.